СЦЕНА ВТОРАЯ
Перед дворцом герцога Алъбанского.
Входят ГОНЕРИЛЬЯ и ЭДМУНД.
ГОНЕРИЛЬЯ
Граф, будьте гостем. Я удивлена,
Что миротворец-муж мой нас не встретил.
Входит ОСВАЛЬД.
Где герцог?
ОСВАЛЬД
Здесь. Его нельзя узнать.
Я говорю, что высадилось войско, —
Смеется. Говорю, что вы в пути
И едете сюда, а он: «Тем хуже».
Про Глостера измену говорю
И доблестное поведенье сына, —
Он отвечает мне, что я дурак
И будто все толкую наизнанку.
Что неприятно, то его смешит,
Что радовать должно бы, то печалит.
ГОНЕРИЛЬЯ
(Эдмунду)
Так не входите. Это глупый трус,
Лишенный самолюбья и без гнева
Сносящий оскорбленья. Все, о чем
Был разговор доро?гой, – входит в силу.
Вернитесь к Корнуолу. Пусть спешит
И даст вам предводительство войсками.
Я меч возьму, а мужа засажу
За прялку. Верный мой дворецкий будет
Нам связью. Будьте смелым. Впереди —
Признанье вашей дамы. Вот вам лента.
(Дает ему ленту.)
Нагнитесь! Тише! Этот поцелуй,
Когда бы обладал он даром речи,
Вознес бы дух твой ввысь! Пойми! Прощай!
ЭДМУНД
До смерти твой!
ГОНЕРИЛЬЯ
Мой драгоценный Глостер!
ЭДМУНД уходит.
Мужчина как с мужчиною не схож!
Такой рожден, чтобы увлечь любую,
А я ничтожеству принадлежу.
ОСВАЛЬД
Сударыня – милорд.
ОСВАЛЬД уходит.
Входит ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ.
ГОНЕРИЛЬЯ
Что я – собака?
Внимания не стою?
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Гонерилья,
Не стоишь пыли ты, которой зря
Тебя осыпал ветер. Страшно думать!
Всё корень знает свой, а если нет,
То гибнет, как сухая ветвь без соков.
ГОНЕРИЛЬЯ
Довольно! Жалкий вздор!
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Не ново это:
Негодным не годится доброта,
А собственная грязь милей и ближе.
Что сделали, что натворили вы,
Не дочери, а сущие тигрицы?
Отца в годах, которого стопы
Медведь бы стал лизать благоговейно,
До сумасшествия вы довели!
И это допустил мой брат и герцог,
Которого старик так одарил?
Нет, если не отмстится по заслугам
Злодейство, доживем мы до того,
Что люди станут пожирать друг друга,
Как чудища морские.
ГОНЕРИЛЬЯ
Жалкий трус
С щеками для пощечин, с головой
Для промахов! Ты разницы не видишь
Меж честью и бесчестьем. Должен знать:
Лишь дураки преступников жалеют,
Делам которых помешала казнь.
Бей в барабан! Французские знамена
Шумят в полях твоих. Стране грозят
Солдаты в шлемах с перьями, в то время
Как ты, апостол кротости, сидишь
И лишь вздыхаешь: «Для чего все это?»
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Глянь на себя. Уродство сатаны
Ничто пред злобной женщины уродством!
ГОНЕРИЛЬЯ
Пустой дурак!
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Зачем так открывать
Свой лик звериный под обличьем женским?
Укрой лицо! Дай волю я рукам,
Я б разорвал тебя с костьми и мясом.
Пусть ты чертовка, все ж тебя хранит
Вид женщины.
ГОНЕРИЛЬЯ
Как мужественно это!
Входит ГОНЕЦ.
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Что скажешь?
ГОНЕЦ
О мой добрый господин,
Скончался Корнуол. Он убит слугою,
Когда пытался выколоть второй
Глаз Глостеру.
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Глаз Глостеру?
ГОНЕЦ
При виде
Злодейства сострадательный слуга
Хотел мечом остановить расправу,
Но герцог заколол его, причем
Был ранен сам и тут же вскоре умер.
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Есть, значит, правосудье в Небесах,
Раз мигом воздает за наши зверства! —
Скажи, но как же Глостер, бедный граф?
Он слеп теперь?
ГОНЕЦ
Милорд, на оба глаза. —
Вот от сестры письмо вам, госпожа.
Она просила поскорей ответить.
ГОНЕРИЛЬЯ
(в сторону)
Все это кстати, кроме одного:
Сестра вдова, и с ней Эдмунд остался.
Воздушный замок, выстроенный мной,
В опасности. А остальное кстати.
(Громко.)
Сейчас прочту и напишу ответ.
(Уходит.)
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Где был Эдмунд во время ослепленья?
ГОНЕЦ
Сюда уехал с вашею женой.
ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ
Его здесь нет.
ГОНЕЦ
Я на пути возвратном
С ним встретился.